Очищение

Угодье №13. Десять семей. На фото семья Рускинских-Павел, Надежда и четвертоклассница Альбина. База у них дальше, в глубине тайги. Здесь, скорее, караван-сарай. Павел построил его сам в прошлом году. Сосну на венцы спилил в своем угодье. Необработанную вагонку на потолки выделили нефтяники. Приехав сюда из тайги, они остаются на ночлег, чтобы утром рано пойти на реализацию рыбы и ягодок, а на вырученные деньги купить необходимые продукты и товары первой необходимости. Нефтяники, промышляющие на их угодье не совсем порядочные, по словам Надежды, если сравнивать семьи из соседних угодий, им (Рускинским) недоплачивают положенную компенсацию – всего 20 тысяч рублей ежеквартально на четверых (сыновья получают сами). Например, рядом с их хозяйством протекает речка Кет-мен-ягун. Она начала высыхать. Тогда Павел обменял моторную лодку на автомобиль, чтобы можно было ездить на дальние реки за рыбой. Но вот беда, речка хоть и мельчает, но проехать ее на авто невозможно. Обратились к нефтяникам, мол, помогите с мостиком – кусок трубы и пару КАМАЗов песка… Отказываются. Рускинские относятся к малоимущим – восемь голов оленей, снегоход, автомобиль. Оленей выделила одинокая, старая сестра Павла. Двое сыновей уже взрослые, у них своя жизнь. Две дочери школьницы. Цивилизация нагло ворвалась в тихие угодья хантов- мобильная связь, TV, DVD. Кроме всего, среди коренного населения распространился алкоголизм, небывалые доселе болезни и самое страшное – суицидальный вирус в мозгах. Несколько дней назад повесился младший сын Рускинских. Именно поэтому в мой приход Альбина оказалась дома - оставив занятия в школе-интернате, она вынуждена быть с родителями. Павел неграмотен. Хозяйка семьи Надежда рассказывает: «Раньше наши предки доживали до 120 лет. Сейчас уходят рано. Дома построенные нашими стариками стоят по сей день, а постройки нашего поколения (Павлу 50 лет) уже сгнили. Раньше и деревья были здоровыми. И вода в нашей речке была настолько чистая, что ее можно было не мыть. Более трехсот видов животных и люди пили из нее и хоть бы что. А нынче даже рыбы выбрасываются на берег, чтобы напиться дождевой водицы и предпочитают погибель, чем возвращаться. Наши собаки от этой рыбы отказываются, а нефтяники подбирают, едят и хоть бы что». Надежда говорит, опустив голову. Ее речь монотонна. Не в трансе ли она, не шаманит ли? Если это легенда, от кого она услыхала, если сказка- кто сочинил? Перебивать не смею. Вдруг, она замолчит- то ли вспоминает, то ли переводит и снова, как журчание воды на реке Кет-мен-ягун звучит ее голос. «Вода в реке была настолько холодная, что если даже опустить палец, хотя бы на десять-двенадцать метров, то палец можно было запросто отморозить. Очень любят бывать на берегу реки и бить тревогу экологи, они опускают водку остужаться и не находят ее. Когда река измельчала, мы подняли множество непочатых бутылок. Продали их нефтяникам. Кроме того на дне реки находили несколько автомобилей с номерами Большой Земли. Часто приезжают ученые-гидробиологи изучать Кет-мен-ягун, берут из речки пробы омуля. Наша река не усыхает, она возвращается на озеро Байкал, чтобы очиститься». Надежда затихла. Я думал- очередная пауза. Нет. Она завершила свое бормотание чистыми и полными надежды, как некогда полноводная река Кет-мен-ягун, словами…