«Международный аэропорт Внуково провел смотр техники, эксплуатируемой в осенне-зимний период, и подтвердил готовность к работе в период осенне-зимней навигации». Это вчерашняя новость на сайте аэропорта Внуково, непосредственно перед сообщением о том, как «во время разбега в 23:57 МСК произошло столкновение со снегоуборочной машиной аэродромной службы».
Они до сих пор так и висят рядом.«Погиб единственный пассажир и три члена экипажа, находившиеся на борту. Пассажиром Falcon был президент французской нефтяной компании Total Кристоф де Маржери, приехавший в Россию для консультаций по иностранным инвестициям».
Ну да, смотр техники, смотр строя и песни, смотр инвестиционного климата. Подтвердили готовность.
Ритуальные будни
Я бы на месте французов, как прочел новость про смотр, сразу насторожился. Мы-то с вами знаем, что такое смотр. Это когда завотделом говорит начучастка, а тот бригадиру: сегодня начальство технику придет смотреть, ну ты там не подкачай, чтоб все было чисто. Мужики чтоб оделись получше.
Начальство пришло, техника чистая, мужики одеты, все хорошо. Можно расслабиться. Пораньше пойти домой. Отметить. Не будут же два раза в день проверять. Тем более ночью. Тем более в холод такой. И вот по результатам успешно проведенного смотра «в крови водителя снегоуборочной машины обнаружен алкоголь». Может, кому в мире непонятно, какая связь между этими двумя новостями, а нам в русском мире все ясно.
Когда я объясняю своим собеседникам, чем Индия отличается от Китая или Запада, я привожу в пример индийских мусорщиков. Вообще кастовое отношение к труду, а в нем главное – не результат, а процесс, не цель, а ритуал. Оказался мусорщиком, тебе нужно выполнять действия, характерные для мусорщика. Мести метлой, возить тряпкой. Показывать всем прохожим: да, в этой стране, на этой улице, в этой гостинице есть те, кто убирает мусор, и это не они сами: пусть прохожие почувствуют свой статус. Но при этом можно перегонять жидким веником пыль с одной стороны улицы на другую, а потом обратно, вылить ведро грязной воды на мраморные ступени и размазать получившееся грязной тряпкой. Действия – все, результат – не важен.
Мы, конечно, не Индия, но вот в этом перепаде от успешного смотра, от уборочного ритуала к катастрофе с участием только что осмотренного и одобренного снегоуборщика («есть на этой улице те, кто убирает снег») присутствует что-то индийское.
Истинная карта мира
Разумеется, бизнес-самолеты и их обеспеченные пассажиры гибнут во всем мире в изрядных количествах. Всякий водитель знает: чем меньше машина, тем при прочих равных она опаснее. Однако большинство обеспеченных пассажиров бизнес-джетов гибнет, как и на автомобилях, когда сами находятся за рулем.
В июне этого года разбился правнук Рокфеллера после того, как отметили 99-летие дедушки. Знаменитый миллиардер-путешественник Стив Фоссет врезался в гору. Стив Эпплтон, глава компании Micron, разбился при взлете. Китайский миллиардер Лам Кок погиб зимой во Франции вместе с маленьким сыном. Купил шато с отменными виноградниками, и бывший владелец-француз сам за штурвалом повез их на вертолете осматривать покупку с воздуха: так не доставайся же ты, шато, никому. Наверное, тоже отметили покупку.
Каждый раз, когда что-то такое ужасное и трагическое происходит у нас, мы киваем на них: ну посмотрите, там тоже – в Америке взорвалось, в Германии вырубилось, в Швеции упало. Однако этот аргумент не работает вот почему.
Нам кажется, что страны делятся на свободные и несвободные, демократические и нет, с выборами и без. А на самом деле они делятся на страшные и нестрашные. На весь мир и, выражаясь термином англо-индийского писателя Найпола, территорию тьмы. Тьмы надо бояться. Это очень архаическое чувство, глубокий инстинкт:
Если вам уже лет двадцать,
Все равно вы помните –
Очень трудно оставаться
Детям в темной комнате.
Когда мы едем по делам или отдыхать в Гонконг, Сингапур, Шанхай, Малайзию, Израиль, Нью-Йорк, Ниццу, мы редко спрашиваем себя, что там с правами, демократией, как прошли последние выборы и не проводит ли страна агрессивную внешнюю политику, не отобрала что у соседей. Нам в общем все равно. Это дневная зона. А есть зона ночная. Когда мы собираемся в Африку, нам тоже все равно, демократический в стране режим или авторитарный, нас волнуют совсем другие, более простые вещи.
Когда в Пакистане, Бангладеш, Конго, Никарагуа, штате Махараштра вдруг от дождей гибнет сто тысяч человек, а от неведомой болезни – другие двести тысяч, а шестьдесят человек на религиозном празднике давят насмерть, потому что кто-то крикнул «пожар», мы не удивляемся. Это даже не попадет в первые новости. Это для нас территория тьмы.
География тьмы везде разная, своя. Для нас – Африка, Колумбия, Пакистан, Ирак с Ираном, Бангладеш. А в западной, самой влиятельной картине мира, в нее может входить и Румыния, и Латвия, и Болгария, и, разумеется, Россия – в широком смысле: от Бишкека до Львова. То, что малайский «Боинг» сбит где-то там на границе одной части тьмы с другой, сбит не пойми кем, не пойми из чего, и они друг на друга валят, только подтверждает картину – и не важно, что там ясно экспертам.
Выход из мрака
Россия то ли часть этой ночной зоны, то ли все время балансирует на грани. Пытается вырваться, а силы внутренней тьмы тянут назад, как Ктулху на дно. Задача власти – не важно, демократической или авторитарной, – вывести страну с ночной репутацией в дневную зону. Не важно, через выборы или без. Иногда у авторитаризмов это получается даже лучше. Иногда. Россия 90-х, даром что с выборами и свободами, не была в дневной зоне мира. И упрек русскому авторитаризму как раз в том, что с этой задачей, первой для себя, для чего его согласились потерпеть, он не справляется. Ну что это за авторитарный режим, что за бизнес-полицейское государство, где в вип-терминале, откуда стартуют бизнес-джеты глав компаний, пьяный уборщик выезжает на полосу.
А ведь в принципе такой выход возможен. Еще в 90-е в Европе было абсолютно общим местом убеждение, что на «Аэрофлоте» опасно летать. В начале 2000-х смелые западные пассажиры делились в своих газетах: «Надо же, оказалось, компания как все остальные». Сейчас это просто никому не приходит в голову.
Погибший де Маржери был одним из тех, кто помогал это делать по отношению ко всей России, – тащить ее в дневную зону мира. Говорил, что Европе лучше думать не о том, чтобы избавиться от зависимости от российского газа, а о том, чтобы сделать эти поставки более надежными, – например, найти пути в обход Украины.
«Мы не должны позволить никому убедить нас, что Россия – наш враг, – говорил де Маржери. – Если Америка хочет обострить конфликт из исторических соображений или по внутриполитическим мотивам, то это их решение. Но мы, европейцы, должны разбираться с этим кризисом по-другому, без того, чтобы делить все на черное и белое». Это всего месяц назад, в сентябре.
И сейчас приезжал, чтобы осудить санкции, отмежеваться от политиков и позвать западных инвесторов. Россия оказалась каким-то Кроносом, пожирающим своих друзей.
Наверняка блогеры уже сочиняют истории про то, как ЦРУ убило западного друга России. Наслало необыкновенно раннюю зиму, чтобы не подготовленной еще технике с недоукомплектованным зимним штатом устраивали смотр в день прилета де Маржери в Москву. А в чарку подсыпали димедрола. Кто-то из депутатов попросит тщательнее разобраться, новости повторят не как официальную позицию, а как одну из далеких от реальности версий. А большего и не надо. Народ, который не верит, что все так просто – пьяный уборщик, – ухватится. Мир, где ЦРУ лучом из космоса прицельно уничтожает влиятельного друга России, уютнее, чем мир, где пьяный уборщик в любую секунду может убить любого. Однако в нашей жизни чаще происходит второе.
Но, зная, как устроена дневная и ночная карта мира, надо понимать, что он все это пространство, от Братиславы до Бишкека, тащил на свет, прочь из зоны страха, куда многие его заталкивают сапогами, руками, табуретками, чем придется. И что, конечно, Россия, выйдя из мрака в дневную зону мира, желая того или нет, выведет туда же больше чем одну себя.
Свежие комментарии