Примат примитивизма

	фото: Геннадий Черкасов

Моего друга выдвигали в Академию наук. Позвонили из президиума, попросили составить и принести список научных работ. Он добросовестно перечислил основные труды. Милейшая дама, которая принимала документы, посоветовала укоротить список минимум вдвое.

Он удивился. Опытные люди объяснили:

— Те, от кого зависит ваше избрание, такого перечня просто не переживут! Они все, вместе взятые, столько не написали.

Одного чиновника с завидным послужным списком — в ранге министра! — меняет другой, с еще более блестящей биографией. Бросилось в глаза: оба — доктора наук. Ей-богу, второго такого высокоинтеллектуального правительства в мире нет. Если бы не точил жучок сомнений относительно докторских степеней.

На моих глазах подчиненные льстиво поздравляли своего начальника с высшим академическим званием. Он с достоинством принимал поздравления, сознавая свои заслуги перед наукой. А я помнил его молодым комсомольским секретарем: он не только не мог сам написать ни строчки, но и с трудом произносил подготовленную для него самым простым языком речь, запинался на каждом слове! Собственную докторскую диссертацию он едва ли читал. Разве что в руках держал — когда передавал ученому совету...

Вот что не дает покоя последнее время. На все самые острые, болезненные и неотложные вопросы, возникающие перед нашим обществом, даются невероятно примитивные ответы. Что бы ни произошло в стране, реакция одна: запретить, отменить, закрыть. Причем мгновенно, без обсуждений и рассуждений. Законы рождаются за одну ночь. И кажется, что такова продуманная линия, сознательная стратегия, выработанная умами анонимными, но великими. Однако если присмотреться к тем, кто предлагает эти решения, то напрашивается иной вывод: ничего другого они предложить просто не могут.

Авторы примитивных решений с гордостью ссылаются на высокий уровень одобрения: люди-то нами довольны, одобряют то, что мы делаем... И верно! Немалая часть народонаселения понимает лишь такие решения.

Но жизнь невероятно усложнилась. И тут вспоминается марксистский термин — отчуждение. Происходит отчуждение от все усложняющегося и набирающего невиданный темп мира. Он порождает страх. И звучит испуганный призыв: ничего не менять! Оставить как есть! Не мешайте нам жить, как жили наши отцы и деды! В исламском мире радикалы (самый очевидный пример — талибы) просто уничтожают то, чего они не могут и не хотят понять. Мы же пытаемся убежать от настигающих общество проблем. Мы охвачены стремлением максимально упростить реальность, то есть навести порядок! Что означает: запретить, разогнать, наказать, посадить. На этой общей почве начальники и сходятся с народонаселением.

Тот самый случай, когда у врача и пациента уровень медицинских знаний совпадает. Доктор не требует сдавать анализы и проводить сложные исследования, а ставит диагноз на глазок. И лекарства прописывает простые, не копается в научной литературе в поисках новых препаратов. Причем доктор и пациент довольны друг другом. Правда, врач пропустил начало тяжкого заболевания, которое со временем может свести пациента в могилу. Ну так это же выяснится не скоро! К тому времени врача, раздающего примитивные советы, в своем кресле, возможно, уже не будет.

В студенческие годы у меня была симпатичная подружка, студентка мединститута. Веселая по характеру, она прогуляла, кажется, все занятия.

— Вот получишь ты диплом, придут к тебе больные, а ты же ничего не знаешь. Как ты их лечить будешь? — спрашивал я.

Она собиралась стать акушером-гинекологом. Я знал, что специалисты ее профиля мне не понадобятся, и эта история казалась смешной. Но, когда моя жена забеременела и пошла к врачу, я с ужасом подумал: не попадет ли она к моей подружке….

Занятия прогуляла не она одна. Вчерашние прогульщики добрались до высоких постов. Уверенно занимают начальнические кресла. И расставляют повсюду своих людей, руководствуясь очевидным принципом: подчиненный не должен быть умнее начальника. И это заметно.

Выжить в начальственной среде и продвинуться по карьерной лестнице непросто. Требуются особая предрасположенность к существованию в аппаратном мирке и годы тренировки. В аппарате превыше всего ценятся дисциплина и послушание. Иерархия чинов нерушима, как в армии. Мало кто терпит самостоятельных подчиненных. Как правило, попытки высказать собственное мнение пресекаются.

Вот эта армия чиновников принимает ключевые решения и определяет курс страны. Дискуссии, непредвзятый анализ, реальную критику, вообще любое вольнодумство они не приемлют. Больше всего устраивает роль исполнителей, неукоснительно проводящих в жизнь линию вождя.

Трудность в том, чтобы уловить начальника. С одной стороны, опасно что-либо предпринимать без высочайшего одобрения. С другой — не по всякому поводу обратишься. Можно вызвать раздражение:

— Без меня ничего решить не можете? Научитесь хоть что-то делать сами!

Писатель Андрей Платонов когда-то заметил, что не всякое угодливое слово нравится вождям. Надо, чтобы лакейское слово прозвучало вовремя. Не годится, если оно произнесено с опозданием, и вызовет гнев, коли высказано до срока. Оттого самые рьяные иногда получают по рукам и оказываются в глупом положении. Не угадали, чего в данный момент желает непосредственный начальник… Что восхищает, так это аппаратная выучка! Вчера велели говорить одно, сегодня прямо противоположное. Ни обиды, ни возмущения! И то и другое произносится одинаково убежденно.

Что ж удивляться, если карикатуры художника Андрея Бильжо бдительным ярославским полицейским показались зримым воплощением экстремизма, угрожающего государственным устоям? Они же слышат, что повсюду враги. В царские времена при обыске один ротмистр из жандармского управления, столь же высокообразованный человек, изучая отобранную литературу, записал в протокол: «Стихотворение Лермонтова, начинающееся словами «Тучки небесные, вечные странники…» — тенденциозного содержания».

В жесткой системе неизбежно происходит ухудшение корпуса управляющих.

Во-первых, меняются сами критерии отбора. В цене лояльность и готовность исполнить любой приказ, а хороший профессионал не всегда может похвастаться именно этими качествами. Во-вторых, бдительные коллеги отжимают от власти более умелых и потому опасных для них конкурентов. В-третьих, на свою долю власти и привилегий претендует пехота массовых акций — те, кто не гнушался черновой работы, кто по сигналу кричал или аплодировал, разгонял или носил на руках. Эти люди неостановимо карабкаются по карьерной лестнице и задают тон в аппарате управления. Привычная до боли картина.

В позднесоветские времена академика Николая Иноземцева, директора Института мировой экономики и международных отношений, приглашали иногда на заседания правительства — полагалось прислушиваться к науке. Но когда академик взял слово, председатель Совета министров Алексей Косыгин вспылил:

— О какой инфляции вы говорите? Инфляция — это когда цены растут, а у нас цены стабильные. Нет у нас инфляции!

Иноземцев терпеливо объяснял:

— Когда у населения есть деньги, а в магазинах нет товаров, потому что их раскупают стремительно, это и есть признак инфляции. Денег больше, чем товаров...

Косыгин оборвал академика:

— Хватит с нас ваших буржуазных штучек...

Глава правительства слыл самым компетентным среди советских руководителей, но и его представления об экономике были примитивными.

Выступал Иноземцев и на пленуме ЦК партии. Убеждал руководителей страны в необходимости научно-технического прогресса. Говорил убежденно и умно. Подошел помощник генерального секретаря, язвительный Андрей Александров-Агентов:

— После вашего выступления стало ясно, что мы стоим перед дилеммой: либо выводить из состава ЦК интеллигенцию, либо делать ЦК интеллигентным.

Второй вариант оказался невозможным. Так что избавились от компетентного экономиста. Выявили у него в институте диссидентов. Стали сооружать дело. Академик Иноземцев, который войну прошел — от первого до последнего дня! — не выдержал и в одночасье умер от инфаркта.

Сегодня одаренный и знающий экономист, не дожидаясь, пока возбудят дело, покидает страну. Куда менее компетентные коллеги счастливы: от какого конкурента избавились! Теперь за советом и консультацией к ним обратятся. И ничего, что они в современной экономике не разбираются. Кто теперь это определит?

Так и происходит повсеместный процесс замещения профессионалов малограмотными неумехами, которым по силам только самые примитивные решения трудных проблем.

Из головы не идет увиденное в столице Южной Кореи.

В шестидесятые годы протекающую по Сеулу реку, как у нас Неглинку, упрятали под землю и построили скоростную дорогу, чтобы справиться с пробками. Теперь реку решили вернуть горожанам. Но вокруг дороги выросло множество киосков, их предстояло перенести. Местная власть провела четыре тысячи (!) совещаний с торговцами, договариваясь с каждым, куда и как он переедет, чтобы ничьи интересы не ущемить. Кто нуждался в помощи, получил ее...

Судьбу Российской Академии наук в Государственной думе запросто решили за два дня. А собирались за один.