На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Темы дня

125 722 подписчика

Украинский военкор рассказал о беспрецедентном уровне «стукачества» в Херсоне

После возвращения Херсона под контроль Украины в городе наблюдается беспрецедентном уровне «стукачества», пишет сайт «Украина.ру» со ссылкой на украинского военкора Тараса Деркача. Как сообщил Деркач, после отхода российской армии из Херсона было задержано по наводке местных более 700 человек. Однако в итоге лишь пятеро представили реальный интерес для украинских спецслужб, что говорит о беспрецедентном уровне «стукачества».

«Когда я увидел статистику Нацполиции, что они за три дня на 16 блокпостах задержали 753 подозреваемых, и только 5-х оставили для следственных действий, для оперативной разработки. Я понимаю, что такой информации становится больше и больше. И как бы не прийти к практике 37-го года, когда кто-то с кем-то сводит счёты», – признался в итоге Деркач.

1 ноября Минобороны РФ сообщило, что в 5 утра была завершена переброска российских войск из Херсона. В заявлении ведомства было сказано, что все российские военнослужащие вместе с техникой переправились через Днепр на левый берег и что потерь личного состава и вооружений не допущено. После переброски воинские части заняли заранее подготовленные рубежи, добавили в российском военном ведомстве. Позднее Главное управление разведки Министерства обороны Украины объявило о возвращении контроля над Херсоном.



Использованные источники: 

https://www.mk.ru

«Дождались, называется»

Что на самом деле происходит в Херсоне при ВСУ

 

В Херсоне украинские спецслужбы проводят "фильтрационные мероприятия". Для многих это может означать смерть, увечья или неволю – известия о расправах над мирными жителями поступают из оккупированного ВСУ города. Наш корреспондент поговорил с людьми, которые покинули правый берег Днепра

Мы хотим вернуться, сколько бы ни пришлось ждать. Мы вернемся, это наш родной город, — беженцы из Херсона, переглянувшись, дают общий ответ. Несколько семей сидит вокруг стола в доме, в Геническе, ставшем временной административной столицей Херсонской области. Они, как и тысячи людей, нашли приют в регионе, который российским стал совсем недавно.

Маленький курортный городок, перевалочный пункт на пути на многочисленные пансионаты и дома отдыха Арабатской стрелки. На улицах для ноябрьского межсезонья непривычно людно, машин так много, что редкие местные жители ворчат: «Вот у нас уже и пробки». Хотя до пробок далеко — и очереди из нескольких машин не наберется.

Для большинства из тех, кто переходит «Аллею Сказок» с чахлыми деревьями, стоит в очередях в бывшем АТБ, снимает деньги в банкоматах, дом остался за Днепром, на северо-западе, в Херсоне. На вопрос: «Не было ли мысли остаться?» чаще реагируют недоуменным взглядом: «Вы о чем?». Новости о судьбе тех, кто попал под «фильтрацию» служат фоном для практически любых разговоров. Почти у каждого есть случай, когда «абонент недоступен»: оставшийся в Херсоне знакомый или родственник перестал выходить на связь. И не только из-за того, что в городе много где исчезло покрытие сотовой сети.

«Мы русские совсем недавно…», — начинают почти анекдотом те, кого сплотило изгнание, — несколько семей, которые коротают вечера за общим столом. И как у каждой шутки есть серьезное продолжение, так и у шутливого настроения херсонцев есть основание — они верят в страну, с которой связали свою судьбу, хотя гражданами стали считанные недели назад.

Одна из основных тем — судьба тех, кто остался под ВСУ. Тех, кто поверил, что можно остаться нейтральным. «Пришли даже к дедушке, который просто занимался в соседнем учреждении мелким ремонтом. Он как-то поздно спохватился, уже после [организованной] эвакуации решил уходить. Попытался переплыть Днепр на лодке, сил не хватило, вернулся обратно. Вот к нему и пришли… А что он делал? Ходил со своей стремянкой и инструментами. "Сепар", "прихильник руського мiра"», — делятся историей общего, хоть и дальнего знакомого.

На той стороне Днепра остались дома и родные, друзья. Но знакомая прежде реальность как будто превратилась с приходом ВСУ в неведомый и абсурдный мир. «Папа у меня остался там. Он почему-то решил, что так будет лучше. Я ему позвонила уже отсюда, взяла трубку женщина. Я: "Папа?" Она: "Да, сейчас передам трубку". А потом несколько минут была тишина, пока не закончились деньги на карточке…Всё», — Инна делает движение рукой, как будто показывая, как кто-то перехватил ее связь с семьей.

Но кому-то знакомые умудряются передать и более подробные сообщения о том, как обстоят дела в городе. «Бабушка стояла в очереди в Красный Крест. Выдавали две таблетки для давления, три таблетки — у кого сахарный диабет, пять — тем, у кого эпилепсия. Люди начали возмущаться, бабушка тоже с ними. Им ответили, кому не нравится пошли ***** (прочь. — нецензурн.) отсюда. Дождались, называется», — продолжают хроники оккупированного ВСУ Херсона беженцы.

«Странности» происходят и с теми, с кем есть связь в мессенджерах. «И раньше те, кто бежал на ту сторону, начинали говорить виключно українською мовою, хотя раньше никогда ни в чем таком замечены не были. Всегда говорили на русском, как и весь Херсон. Помните, была украинизация сферы обслуживания? Ну, продавец и покупатель повинні говорити державною мовою? Так, Херсон выдержал всего две недели и перешел на русский, — вспоминает Леонид, и все радостно переглядываются — было дело. — На мове, скорее, на суржике говорит область, села, но не город. И вот городские жители, русскоязычные, начинают со знакомыми говорить только по-украински. И изображать ультрапатриотов».

Впрочем, на то, как люди сходят с ума под воздействием украинской пропаганды, все присутствующие уже успели посмотреть. В условиях, когда официальная информация скупа или ее нет, люди принимают на веру самые дикие слухи, тем более если такие слухи распускают специально. «Когда российские войска подходили к городу, в начале марта, начали выдавать такое: "Девочки всем надо намазать морду, чтобы быть чумазой, — женщины переглядываются и улыбаются. — Русские, — вещали, — насилуют всех женщин, уже есть пятнадцать подтверждений". Кто подтвердил? Власти уже практически не было, полиция сбежала, попряталась. Кто тогда все случаи регистрировал?»

Вспоминая, улыбаются и машут рукой — история с разоблачением украинских фейков известна. Да и сами такие известия были так незатейливо сделаны, что вызывали как минимум скепсис. Хотя у жанра «зверства российской военщины» были и свои яркие исполнители. «Ну да, была же [уполномоченная по правам человека Людмила] Денисова, которая что там рассказывала? Что надругались над ребенком пятимесячным? Несколько раз причем, — добавляет Инна. — Хотя бы врала правдоподобно, а так было и нервно, и смешно, и жутко, — что наверху такое несут».

Атмосфера всеобщего психоза, в котором живет общество на бывшей УССР, проявлялась во всем. «Бегали по крышам, искали метки — туда должна ударить ракета. Это как? Ракета летит и смотрит, сюда ударю, туда не ударю? Серьезно? Кто-то наводит дорогостоящие снаряда на нарисованным мелом крестикам? Кто в этом поверит? Но взрослые люди с высшим образованием бегали по улицам, стирали какие-то знаки, затирали надписи, причем даже старые, искали шпионов и корректировщиков», — «славаукраинская» реальность уже не вызывает смешков. Видеть свихнувшихся знакомых очень тяжело и больно.

Повисает пауза, чтобы разрядить молчание Олеся произносит: «Это уже остатки Украины… До войны у нас не было цели войти в состав России». И как будто чтобы показать, как все было по-другому совсем недавно, она вспоминает, что когда-то искала в Херсоне и не могла найти желто-синий спортивный костюм с надписью «Украина». «Я украинка. Я хотела всем показать, что я украинка», — произносит Олеся отчетливо и как бы для себя, прислушиваясь к словам, — ведь было время, когда она гордилась своей страной, хотела носить цвета государственного флага.

Разговор неизбежно съезжает в те самые «восемь лет» со всеми предшествовавшими и последовавшими историями: чередой президентов, которые обращались к русскому юго-востоку страны, а потом неизменно предавали своего избирателя, первым и вторым Майданами, началом АТО. «Сколько раз давали шанс Украине реабилитироваться? — комментирует всю постсоветскую эпоху, ставшую временем сплошного разочарования Дмитрий. — Чем это все закончилось?»

«Вот когда пришел Зеленский — это была эйфория, а когда он поехал на восток… Помните, "я ж не лох", я поняла, что кина не будет. С Украиной всё», — Ирина возвращается мысленно, конечно же, в 2019-й, когда Владимир Зеленский, вчерашний актер, ставший президентом Украины, поехал в Донбасс уговаривать бойцов «Азова» (признан террористической организацией и запрещен в России) в Золотое Луганской Народной Республики, на нынешнюю территорию России.

Тогда глава государства пытался разоружить военных, которые не хотели идти на размежевание для снижения напряжения. «Азовцы» в тот момент отказались выполнять требования Зеленского, и формально самому высокопоставленному чиновнику Украины пришлось их уговаривать: «Мне 42-й год. Я же не лох какой-то… А увидел парня, который думает, что перед ним какой-то лопух стоит». В 2022-м «Азов»* сдавался в Мариуполе, потом обменянных на российских пленных командиров полка вывезли в Турцию, а Зеленский называл их супергероями.

За столом все соглашаются, что тогда, в 2019-м почувствовали неотвратимость большой войны — кто-то интуитивно не стал вкладываться в ремонт квартиры, кто-то начал копить деньги. Предчувствия не обманули, но кому от этого легче? Сейчас все пытаются включить интуицию, чтобы угадать, когда вернуться в родной Херсон: «На день рождения твой? Весной отмечаем? Точно. А некоторые военные телеграм-каналы мы не читаем, у них все хорошо-хорошо, а потом ужас-паника-все пропало. Мы бежали от ВСУ, а паникуют они. Конституция России не предусматривают отделения своих территорий в чью-то пользу… Мы вернемся. Поэтому сертификаты жилищные не берем, мы и так живем в России».

Источник

 

Картина дня

наверх